Глава 23.
Подмена нации
На экране в рапиде проплыли сельские хроники начала века. Голос у диктора был нехороший, непрофессиональный:
- То, о чем мы хотим рассказать, непосвященному может показаться вымыслом, игрой воображения. Работая над фильмом, наша съемочная группа опиралась исключительно на факты. Никаких допущений. Никаких фантазий, - он сделал многозначительную паузу. - В первой трети нашего столетия в самом центре Европы произошло чудо. На месте уродливого германского государства вдруг распустился железный цветок. - Диктор сделал новую длинную паузу, и черно-белое дерганое изображение сменилось яркими цветными картинами. - Взгляните, это ли не совершенство? - восхищенным приподнятым голосом спросил он, и на экране появились все те же свастики. Знакомый набор из диссертации отца.
Наверное, я слишком громко вздохнул, потому что бригаденфюрер повернул голову. Скрипнула спинка бархатного кресла. В глазах Васнецова отражался злой шипящий уголек сигареты, а на экране вперемешку с приниженной готикой бункеров проплывали военные мундиры, созданные гениальными модельерами третьего рейха: форма рядовых - в основном зеленое с серым, офицерская щегольская форма: эсэсовские наряды, в которых белые черепа на фуражках идеально подходили к белым идеальным зубам, костюмы, пошитые на заказ для высших чинов. Особенно запомнился мне голубой с малахитовыми пуговицами парадный мундир Германа Геринга - просторный, как морской бушлат, и слегка приталенный. Серебряный юнкерс на том месте, где обычно носят орденские планки, округлая пряжка в форме женской головы, сапоги с бантами, и почему-то хлыст.
- Все это погибло, - печально объяснил диктор. - Ошибочно посчитавшие себя арийцами, в первую минуту несчастные немцы были оплодотворены великой идеей, и многое было достигнуто. Архитектура, литература, кино, философские прозрения, мгновенно раскрученные экономические шестерни. Чего стоят хотя бы созданные в те годы военные марши. Кровь закипает, когда маршируешь под эту гениальную музыку. Но уже к тридцать третьему году началось невидимое падение немецкой нации. Подмена. Настала расплата за ошибку.
Прямо из голубого живота Германа Геринга выполз шар дыма и изображение снова сменилось на черно-белое. Пошла хроника начала века: пушки, похожие на чесночные колбаски, германские каски с рожками, сапоги без подошв, горы окровавленных бинтов и танки-домики. Изображение было блекло, и впечатление создавалось такое, будто это и не танки медленно катят на тебя, а какие-то изощренные генеральские дачи.
- Фундамент трагедии немецкого народа, - вещал диктор, - заложил четырнадцатый год. Германия начала войну, и Германия понесла самые тяжелые потери. Война четырнадцатого года, с математической неизбежностью вызвала русскую революцию...
Напряженно я пытался понять смысл банальных, с детства знакомых хроникальных кадров и не видел за ними никакого нового смысла. В зале стало совсем душно. Сопровождающая фильм музыка может быть и подогревала кровь, но от этого вовсе не хотелось маршировать. Покосившись на бригаденфюрера, я осторожно зевнул и прикрыл глаза. Оказывается, я здорово устал за сегодняшний день. Но назойливый как писк комара голос диктора продолжал бомбардировать мое сознание:
- История двадцатого века развивалась по принципу домино. Одна костяшка, падая, неизбежно обрушивала другую. Большевистская революция угробила мировую экономическую систему. Обвалилась биржа. Америку захлестнула депрессия. Америка потребовала от Германии возвращения миллиардных долгов. Рухнула и немецкая экономика...
Кажется, я даже отмахивался от этого голоса, как от комара. И с тем же результатом. Слава Богу. Голос диктора не давал моему сну окрепнуть.
- Глобальное обнищание - прекрасная почва, на которой и вызревало в Германии чудо национал-социализма.
Диктор зудел возле самого левого уха:
- Несчастные немцы искренне считали себя вышей расой - арийцами, - как жестоко они были наказаны за свою ошибку. Большая Германия сформировалась лишь в семидесятых годах девятнадцатого века, а до того все составившие ее многочисленные княжества варились в собственном соку, коверкая язык, захлебываясь, путаясь в десятках уродливых, нежизнеспособных диалектов. Нация вырождались от родственных браков. Да, вступив на богоугодный путь и двинувшись по светлой дороге национал-социализма, немцы сделали немало, но можем ли мы допустить, что вырождающаяся нация была способна построить храм - мощный Третий рейх. Конечно же, нет.
Павел Фомич закашлял и судя по шипению бархатной обивки, и вони, затушил сигарету о спинку кресла. Я открыл глаза.
- Но Третий рейх все-таки был построен. Кто же строители? Сегодня со всею очевидностью можно утверждать, и строителями и могильщиками Третьего рейха были евреи. В период с тридцать третьего по сороковой год немецкое население было заменено более жизнеспособным еврейским контингентом. В отличие от германских олигофренов, евреи за два тысячелетия прошли великолепную школу выживания, и кому в голову только могло прийти, что они, имеющие опыт погромов, дали бы себя вот так просто уничтожить в лагерных печах. Это был глобальный заговор с молчаливого согласия мирового сообщества. Евреи брали немецкие документы и имена. Замещение началось с высших чинов и постепенно охватывало страну. Несчастные немцы либо погибали в газовых печах, либо, лишенные всего, отправлялись за колючую проволоку концлагерей, а евреи занимали их дома и одевались в красивую военную форму (еще бы, ведь совсем незадолго до того те же евреи пошили ее).
Смысл слов, проговариваемых диктором, наконец, начал доходить до моего сознания, и я уже не отрываясь смотрел на экран. Там сменялись статичные кадры. Со старых фотографий, увеличенных современной японской оптикой мне широко улыбались одетые в идеально подогнанные мундиры боевики СС, улыбались черноволосые женщины в причудливых шляпках, мордастые, губастые дети показывали фотографу языки. Трудно было поверить. Но после того как мне было ясно сказано, что все это евреи, я действительно стал находить в белых холеных лицах этих господ что-то слегка азиатское, какую-то еле различимую порчу.
- ...и таким образом жидомасоны планомерно истребляли коренное население Германии, - напирал на мое сознание диктор. - К сорок первому году, когда так называемая нацистская Германия вступила в войну с Россией, в концентрационных лагерях были уничтожены уже десятки миллионов слабоумных немцев, а их место в Абвере, в Люфтваффе, в Гестапо заняли все те же евреи.
«Подставка... - утерев пот, внятно сказал я себе. - Все ложь. Ложь от первой до последней буквы. Гебельсовская агитка. Принцип пятипроцентного барьера. Если лгать нагло, громогласно и не давая себя перебить, то все подумают: вранье-то оно, конечно, вранье, но не может же быть, что совсем вранье, пять процентов правды то наверняка здесь есть. А когда правды ноль - это уже победа».
Увидев на экране знакомые чудовищные кадры, на которых натужно гудящий экскаватор двигает тысячи истощенных мертвых тел, я прикусил губу. Компиляция показалась мне настолько отвратительной, что даже затошнило. Невероятно. Глянув на Васнецова, я понял, что он принимает агитку за чистую монету. Он не улыбался. Он снял фуражку и механически водил ладонью по своим волосам. На висках уже не блестели мелкие капельки пота, с висков бригаденфюрера уже текло. Я понял, он видел это уже много раз и каждый раз испытывал сильное патриотическое волнение. Павел Фомич наслаждался своим волнением.
На экране возник восьмиполосный автобан с несущимися по нему машинами, и изображение опять стало цветным.
- После войны немецкая нация была с трудом восстановлена. По секретному договору, подписанному еще в сентябре сорок первого года Молотовым и Риббентропом случайно сохранившиеся в Поволжье этнические немцы послужили материалом для новой Германии. После войны именно эти русские немцы, смешавшись с уцелевшими после железной метлы союзников евреями и многочисленными турецкими эмигрантами приняли участие в восстановлении государства по плану Маршалла, позже названному экономическим чудом.
Остатки поволжских немцев перевозили в Германию тайно под присмотром НКВД в опечатанных теплушках. Но не все этнические немцы увидели свою историческую родину. По тому же договору Молотова-Риббентропа часть немцев была отправлена в ином направлении. Так же тайно на грузовых судах их перевозили и в государство Израиль, хотя последний факт еще требует проверки...
Большое, рыжее от ржавчины судно, выплывшее на середину экрана тяжело повернулось и неожиданно было разорвано пополам. Зубчатый прозрачный рубец соскользнул вниз, и экран засиял девственной белизной.
- Обрыв! Простите, Павел Фомич, - сказал оператор из будки. - Сейчас поедем дальше...
- Да не надо! - Васнецов был слегка раздражен. - Не надо, Ваня. Времени нет.
«Обрыв. - подумал я, - Почему у них все время что-то рвется? На кладбище магнитофонная пленка порвалась и здесь тоже пленка. Может, это нарочно? Может быть мне все-таки морочат голову?»
Мне очень хотелось посмотреть титры, но титров не оказалось. В зале зажегся свет.
- Кто автор фильма? - повернувшись к бригаденфюреру, спросил я.
- Никита Тархун снимал, - охотно пояснил Павел Фомич. - Вы видели «Расстрельную команду»? Тот же самый режиссер. Великий режиссер. Этот фильм принесет ему мировую славу. Теперь вы все поняли насчет жидомасонской гидры?
Он поднялся со своего кресла и надел фуражку.
- А как же Гитлер? - спросил я робко. - Он тоже еврей? Ну хотя бы наполовину?
- Он святыня! Он мученик. Он никогда не был евреем. Даже и в двенадцатом колене. Это домыслы! - вскипел Васнецов. - Если бы не он, Адольф, то Советский Союз никогда бы не выиграл войну, и вы бы по обязанности носили кипу и пейсы, а за непосещение синагоги получали бы на площади розог. Но все это лирика. - Он показал мне часы. - Нам пора. Видите, уже пять. Все собрались на поминальный ужин.
rus 
deu 
вернуться к предыдущей
читать
следующую