Глава 65.
Черный ящик - душа
Взмах ножа. Стон. Фонтанчик крови, обрызгавший манжеты моей форменной рубашки. Остановившись перед зеркальной стеной, я растер мизинцем бурую капельку. Трансляция была не только внутри здания. Речь Павла Фомича, открывающего съезд звучала и на улице. Пожалуй, впервые нацисты открылись, это был шаг к гласности. До сих пор никто из жильцов окружающих зданий и понятия не имел, что именно скрывается за серыми стенами. Офис и офис. Мальчишки какие-то маршируют, машины дорогие.
- Русская нация, нация победитель, нация богоносец! Нация героев! Только русская нация имеет право на выбор... - гремел динамик на весь этаж, на всю улицу, где взволновано толпились гоблины. Представив себе вдохновенную физиономию бригаденфюрера, я почти выматерился:
- У попадьи была гитара... - сквозь зубы процедил я. Я больше не чувствовал облака под сапогами, я разозлился.
- Не понял, что? - Столыпенко смотрел вопросительно. - Сергей Варфоломеевич, что?
- Ничего. У попа была собака.
- Ага, понял! - Он обернулся и подал знак. - Макс, не надо. Не потащим пластид. Поставь его пока где-нибудь здесь. А то, мало ли... Мне не нравится, что охраны нет. В подвале их вон сколько было, а здесь...
Скрипнули лямки. Я тоже обернулся. Один из зарезанных охранников лежал лицом вверх, у мальчишки не было даже усов. Я подумал, что это Кеша. Но Кеша блондин, а этот брюнет. Другой, полноватый, с мягким затылком. Фуражка - черный круг валялась рядом. Тоже незнакомый, наверное из нового набора. Конечно, я осознавал, что и Кеша, и Федя, и вообще все мои знакомые офицеры, с которыми я на протяжении нескольких недель пил кофе, погибнут во время взрыва, но это было как-то далеко, в будущем, абстрактно, хотя по плану взорвать пластид мы должны были не позже, чем через двадцать минут.
Макс бледный от напряжения, при помощи наследника престола сгружал с себя легкий рюкзак. В конце белого коридора над другой лифтовой дверью были вмонтированы в стену круглые школьные часы, и я сверил время. Часы на стене отставали от моих на тридцать пять секунд. На улице за окном становилось шумно. Взбудораженные гоблины хоть и не стройно, но довольно громко кричали: «Долой!»..
Что, долой, кого долой? В этом не было никакого смысла. Выглянув в окно и оценив гигантскую толпу, я пожалел, что ею никто не руководит. Человеческая масса шевелилась как напуганное стадо, она была напряжена и готова в любую минуту сорваться с места. Речь из репродуктора будоражила ее с каждой минутой все сильнее и сильнее. На ступеньках перед входом стояли человек пять автоматчиков, и наверное за стеклами первого этажа, с моего места этого не было видно, уже собиралась остальная охрана. Мой план срабатывал. Фашисты решили обезопасить съезд.
Вторая группа, состоящая из семи человек, должна была проникнуть в большой тюремный блок, и пока мы закладываем пластид, освободить заключенных. Соня и Славик уводят освобожденных через канализацию, а остальные подключат баллоны с газом к вентиляционным шахтам. Ровно в одиннадцать двадцать, когда вентили будут откручены и пластид заложен, все уходят той же дорогой.
Столыпенко не напрасно опасался за рюкзак с пластидом. На этаже появились еще четыре охранника. Смена караула. Изменилось время развода, а я об этом не знал. Они появились с противоположной стороны коридора. Трое рядовых и один офицер направлялись прямо к нам. Они увидели нас. Почему они не стреляли? Потребовалось усилие, чтобы понять, офицер-то знакомый, он узнал меня, поэтому ничего и не заподозрил. Это был Борис Ерофеев.
- Сережа? - он был почему-то рад нашей встрече. - Хайль! - поравнявшись со мной, он подбросил ладонь вверх. У него было похмельное, усталое лицо. Я ударил его ножом. Ерофеев посмотрел с удивлением, попытался зажать рану, но это было только мгновение, я надавил, всаживая лезвие глубже.
Толпа на улице ревела уже что-то невнятное, и за ревом, за вдохновенной речью, идущей из всех динамиков, уже проскальзывали металлические постукивания затворов. Максим все еще возился с рюкзаком и был беспомощен. Столыпенко в это мгновение оказался вообще вне поля зрения, за поворотом коридора. Я вытащил Вальтер, но он не понадобился. Трое солдат настолько растерялись, что дебил Романов из пистолета с глушителем поразил их легко, как тарелочки в лесу. Он прицеливался так медленно, он прикрыл один глаз, но прозвучавшие один за другим три выстрела с идеальной, смертельной точностью поразили растерявшиеся живые мишени.
В это же время дебилы открывали двери камер в подземных ярусах. В отличие от выставленных в паноптикуме экспонатов, заключенных все же кормили, и истощенные люди с черными лицами почти все держались на собственных ногах. К несчастью, многие из них лишились рассудка и отказались уходить.
Заглянув в кабинет шеффюрера, я был приятно удивлен. Вениамин Матвиенко должен был присутствовать на съезде, но почему-то задержался. Секретаря нет. Шеффюрер сидит за столом один, перекладывает какие-то бумаги.
Он увидел меня и нахмурился.
- Сережа? - Потом он увидел Столыпенко, стоящего за моей спиной, и под глазами старика Вениамина шевельнулись черные мешочки. - Кто это с тобой, Сережа?
- Это? Это Столыпенко Петр. Помните, вам еще понравился его репортаж про шахтерское золото?
- Как же!?. - шеффюрер побледнел. - Его же не существует. - Он силился улыбнуться. - Сережа, я, знаешь, был уверен, что ты его придумал...
Он все хорошо понял, но, кажется, еще не хотел признаться в этом себе. Столыпенко пожал плечами и, сделав мне знак, мол, пошел дальше, исчез в коридоре.
- Ну, вообще-то вы правы, я его выдумал.
Репродуктор ревел. Теперь выступала какая-то женщина, она визжала в микрофон, и от этого патриотического визга закладывало уши. Старик Вениамин потянулся к кнопке, а я не без удовольствия вывернул его хилое запястье.
- Хотите еще пожить? - спросил я, нарочно причиняя ему боль.
- Сереженька? Что ты? Пусти!
- Я хочу знать имя.
- Имя?
- Главное имя. Я хочу знать, какие фамилия и имя отчество стоят в паспорте гражданина, которого в наших документах называют Наш Фюрер?
Только задав этот вопрос я понял, что он ответит, если бы я понял это раньше, то, конечно, не стал бы спрашивать. Ведь так просто. Капелька логики, и картина ясна до детали. Почему я не дал себе труда разобраться в этом раньше.
- Там могло бы стоять твое имя... Пусти... Ты сломаешь мне руку... Пусти, Сережа... Ты делаешь мне очень больно... Ты! Ты, Сережа, ты мог бы унаследовать место Фюрера.
- Почему я?
- Ты Трубник. Твой отец устроил все так, что...
- Значит Фюр не существует?
- Я думал, ты знаешь, - хрипел Вениамин. - У тебя же были записные книжки отца. Я был убежден...
- Знание было зашифровано. Но вы не ответили, шеффюрер, существует это лицо, или его вообще нет?
- Если ты отказываешься, миссия падет на твоего племянника Иннокентия. Если это не твоя судьба, то его судьба.
rus 
deu 
вернуться к предыдущей
читать
следующую